Турция, Анталья.
Тёплое чистое сине-зёлено Средиземное море, подозрительно, непривычно улыбающиеся люди, горы, лифты, мамина бугинвилия, Надя, умопомрачительная кухня, откровения за кальяном, вечные огни самолётов в вечернем небе, ломаный английский, та забавная семья, кормить рыбок в маске и прыгать с вышки до устали, уиии, я смогла загаженные ворота многострадального Адриана, пыльные лавочки, дельфииииины ааа, я с ними плавала, аааа , котики и белый кит.
Как-то всё тепло, умиротворённо, ускользает, и писать даже ничего не хочется, потому что рассказанно-пересказано уже кому можно, и посему затёрлось.
Главное не забыть, как получалось убивать в себе Окделла, который под конец чуть не воскрес полным сил.

***
Знаете, самый большой чистый неописуемый кайф - это момент, когда самолёт отрывается от земли и начинает набирать высоту. Дикий восторг, краткое состояние невесомости, когда дыхание перехватывает и начинают непроизвольно увлажняться глаза - смотри, Икар, а у нас, чёрт подери, получилось! И в ямы воздушные в отличии от большинства своих попутчиков я люблю проваливаться и в иллюминатор смотреть - сверху слой облаков и снизу и как будто море со всех сторон и пена, ааа, вот бывает же.

Другое дело что длится вся это благодать недолго, а потом ты видишь и соседей своих, и стюардес, разносящих еду всем, несомненно уже успевшим проголодаться сапиенсам, и детей кричащих начинаешь слышать - а в каждом самолёте должен быть как минимум один кричащий ребёнок, это один из китов, на которых покоится наша Вселенная, я считаю, - и ноги начинают затекать и солнце в глаза светит уж больно ярко, так что приходится закрывать шторки и дремать до конца полёта...
...до спуска, невесомости, скорости.